Алексей Улюкаев: «Это не кризис, это новая нормальность»

Первый зампред Банка России — о ситуации в экономике, перспективах рубля, а также о том, что вместо приватизации Сбербанка может быть проведена допэмиссия

— Алексей Валентинович, в прошлую пятницу состоялся совет директоров Банка России, ставка рефинансирования осталась на прежнем уровне — 8%. Чем руководствовался банк, принимая такое решение?

— Принимая решение сохранить или изменить ставку, мы оцениваем две группы факторов: первая связана с инфляционными рисками, вторая — с рисками по экономическому росту. Это делается с горизонтом в полгода-год. Если выше первые риски, логично повысить ставку, если вторые — снизить. Если они примерно одинаковы, лучше оставить ставку неизменной. Таков спектр решений.

— Если с этих точек зрения посмотреть на ситуацию, что можно сказать?

— Инфляционные риски повышаются. Еще месяц назад уровень инфляции составлял 3,6% (июнь 2012-го к июню 2011-го), сегодня — 5%. Через месяц этот уровень, вероятно, будет еще выше. Есть логическое объяснение происходящему. С 1 июля был проведен пересмотр тарифов в сторону увеличения, что дало прирост инфляции примерно в 1 процентный пункт.

Также произошло повышение цен на продовольствие, а мы к последним очень чувствительны (продукты занимают в потребительской корзине ЦБ 37%). Плюс есть некоторые особенности сельскохозяйственного года, которые проявятся в течение нескольких недель – месяца. Пока наша цель — инфляция в пределах 5–6%. Нужно быть очень осторожными и готовиться к скачкам цен.

— А что происходит с рисками экономического роста?

— Рост ВВП, промышленного производства — на уровне более 4%, инвестиций — более 7%. Сейчас у нас исторически самая низкая безработица, самая высокая занятость, высокий уровень доходов и высокий же уровень расходов населения, а последний является драйвером экономического роста.

Если посмотреть на кредитную активность, можно увидеть 28-процентный рост кредитного портфеля банков, притом что прогноз был на уровне 20%. Розничный портфель вырос более чем на 40%. Так что можно сказать, что инфляционные риски увеличиваются, а по экономическому росту — снижаются. И тем не менее пока мы не меняем ставки, имея в виду неполную ясность макроэкономической динамики, а также необходимость доверия в нашем диалоге с общественностью, бизнесом, которые предполагают некоторую предварительную ориентацию. Мы оставляем для себя возможность изменить ставку на следующем совете директоров.

— Традиционно считается, что в августе возможна дефляция. А вы, наоборот, говорите, что увеличивается инфляционный риск.

— Говоря об увеличении этого риска, я имел в виду не август, а горизонт в 6–7 месяцев. В августе и сентябре вполне возможна локальная дефляция.

Не продажа госпакетов, а допэмиссия

— Звучат резкие прогнозы. Правительство открыто говорит о том, что готовится к кризису: на случай ухудшения ситуации планируется на 100–200 млрд рублей увеличить объем Резервного фонда, возвратить практику выдачи субординированных кредитов для банков. А ведь эти кредиты выдавались в 2008 году.

— Генералы всегда готовятся к прошлой войне. Неплохо возродить выдачу субординированных кредитов, но надо понимать, что глобальное сообщество регуляторов довольно осторожно относится к этому инструменту. Считается, что это «неправильный капитал», капитал второго уровня.

— Но как в нынешних условиях обеспечивать правильный капитал банкам?

— У нас в планах приватизация Сбербанка и ВТБ. Но нужна ли именно продажа этих активов, их фискализация? Можно же пойти другим путем — в интересах компаний провести вторичное размещение акций, получить деньги в компанию.

При этом если основной собственник (ЦБ в случае со Сбербанком и правительство в случае ВТБ) не использует свое право выкупить пакет, то его доля автоматически уменьшится. Мы всё равно получим приватизацию как увеличение доли частных собственников, только чуть более медленную. Зато банки получат средства в капитал, и они смогут на годы вперед наращивать кредитный портфель.

— То есть вы можете отказаться от приватизации?

— Это формальный отказ от приватизации. Содержательно это то же самое, только с лучшим результатом для капитала банков. Если мы привлечем в капитал Сбербанка 200 млрд рублей, а ЦБ не возьмет себе полагающуюся долю, то автоматически наша доля уменьшится на 5% с лишним.

Будем расширять валютный коридор

— Можно ли назвать происходящее сейчас второй волной кризиса или преддверием кризиса?

— Нет. Вторых волн кризиса не бывает. То, что мы видим сейчас, это новая нормальность. Мы находимся в ситуации выхода из кризиса, только он будет сложным и долгим.

— К какому году мы выйдем из кризиса?

— Никто не может точно сказать. Полагаю, что это примерно десятилетняя проблема. Найдется баланс между рисками, решится проблема с суверенными долгами. Всё достигается методом проб и ошибок.

— Давайте о рубле: чистый спрос российского населения на наличный доллар в мае взлетел в 37 раз, а в общем спрос на иностранную валюту вырос в 1,9 раза. Это тенденция?

— Нет. Спрос на наличную валюту — это сезонный фактор (отпуска стимулируют избавляться от рублей, покупая доллары). Я бы предложил другую оценку. Правильнее ориентироваться на долю валютных депозитов в общем объеме депозитов. Сейчас это около 19% (2,4 трлн в рублевом эквиваленте). Люди поняли, что их жизнь не настолько зависит от валютных колебаний, что если вы получаете зарплату в рублях, выгоднее хранить средства в них же — на конвертации теряешь.

— В Высшей школе экономики выступили с прогнозом, что ожидается девальвация рубля. Что скажете?

— Видимо, имеется в виду резкое ослабление рубля. Это невозможно. В 2008 году был валютный коридор с жесткими границами. Когда мы достигали минимума, мы начинали покупать валюту (максимума — продавать). Сейчас у нас гибкие границы коридора, политика «свободного плавания». Основные операции совершаются внутри границ. И мы не даем участникам рынка выстроить такую стратегию, которая позволит им заработать на этом.

— А сейчас будет плавное расширение границ колебаний рубля к бивалютной корзине?

— Мы будем постепенно расширять границы. Чем они шире, тем более свободным может быть «плавание». Процесс будет постепенным, но о конкретных сроках говорить пока рано.

В идеале границы не должно быть вообще — наступит момент, когда она исчезнет. Через два года мы должны завершить переход к инфляционному таргетированию, было бы правильно реализовать данную идею к этому времени.

— Появились цифры за II квартал по оттоку капитала — $9 млрд. Это существенно меньше показателя I квартала. Снижение оттока — это тренд?

— Да. Происходит постепенное уменьшение этого оттока. Второе полугодие будет, весьма вероятно, нулевым. То отрицательное сальдо, которое мы накопили за первое полугодие (порядка $40 млрд), и станет годовым итогом. Это моя гипотеза. Все может измениться, так как зависит от ситуации на глобальных рынках. Вдруг преподнесет новые сюрпризы зона евро...

— А насколько всё катастрофично в еврозоне?

— Некатастрофично. Просто там очень сложная система принятия решений: 17 стран в еврозоне и 27 в европейском экономическом сообществе, которые должны согласовывать свою экономическую политику. Мы-то в одном государстве с трудом ее согласовываем. Левая рука не всегда ведает, что делает правая, правда же? А там огромная зависимость от электорального цикла.

Не надо дразнить гусей, повышая пенсионный возраст

— У вас была довольно нестандартная идея — закрыть Пенсионный фонд и выплачивать не пенсии, а пенсионные пособия. С чем она связана? Не боитесь народной ненависти?

— Пенсионный возраст сейчас экономически бессодержательное понятие. Раньше он означал границу, отделяющую жизнь на один вид дохода (зарплату) от жизни на другой — пенсию. Сейчас не так. Сейчас у каждого гражданина есть три источника дохода — зарплата, доходы от активов (сдача квартиры внаем, к примеру, или банковский депозит), социальный трансферт.

При переходе в пенсионный возраст всего лишь уменьшается доля зарплаты — ведь редко кто в 55–60 лет перестает работать? — и увеличивается доля трансферта. Не надо дразнить гусей и пугать людей, повышая пенсионный возраст. Это не принципиально. Нужно ввести пенсионное пособие и поощрять различные формы добровольного накопления, а также «внутрисемейную солидарность», внутрисемейный трансферт. Что еще важно — материализация пенсии, нужна сеть натуральной поддержки — лекарства, продукты, сиделка. Это не означает закрытие Пенсионного фонда, его можно оставить, чтобы он вел учет по выплатам пенсионных пособий.

— А каков был бы адекватный размер пенсионного пособия?

— Этот вопрос рано ставить. Вот я скажу, что он должен быть на уровне прожиточного минимума, и все читатели возмутятся — куда он хочет нас загнать? Но это печка, от которой можно отталкиваться. Нужно считать, думать, разговаривать с людьми. Нужна общественная дискуссия.

— В правительстве обсуждается отмена накопительной части пенсии...

— Я — за. Но не с точки зрения, как найти денег для покрытия дефицита пенсионного фонда, а с точки зрения неконтролируемости инвестиционных рисков. Я не вижу такого класса активов, в которые бы пенсионные фонды могли бы инвестировать средства накопительного пенсионирования с длинным инвестиционным периодом и приемлемым риском. Раньше это был, по крайней мере, суверенный долг. Сейчас нет такой возможности. Накопительное пенсионирование — это система, в которой непонятны риски и непонятны долгосрочные результаты.

Если получаете зарплату в долларах, копите в долларах

— Как бы вы оценили нынешнее состояние банковской системы?

— Банки, безусловно, стали сильнее. С точки зрения устойчивости к рискам, шокам прежде всего. По крайней мере по сравнению с 2008 годом, когда инвестиционный баланс банков был минус $130 млрд. Сейчас у нас плюс $50 млрд. Во-вторых, сейчас хорошая достаточность капитала. Лучше стал работать надзор.

— Надзор будет ужесточаться?

— Безусловно. Мы идем в русле развития Базельского процесса — ужесточатся требования по капиталу, рискам, ликвидности. Хотя мы далеки от того, чтобы, как это делают наши коллеги в Европе и США, вводить разделение инвестиционного и коммерческого банкинга, запрет банкам принимать на свою книгу операции по ценным бумагам.

— То есть банки ужесточение еще потянут?

— Вполне.

— Число банков все сокращается: было 2 тыс., стало в два раза меньше. Какая оптимальная цифра?

— Не знаю. Знаю, что практически всю кредитную работу ведут 200 крупных и средних банков.

— Дайте совет: что делать на фоне валютной неопределенности с личными накоплениями?

— Не дергаться, не делать ничего. Мы все неквалифицированные инвесторы, поэтому играть с валютой не получится. Всегда совершаются ошибки на продаже и покупке валюты. Если получаете зарплату в долларах, копите в долларах, если в рублях — то и накапливайте в рублях. При рублевом доходе накапливать в валюте разумно, лишь если предполагаются траты в этой валюте.